Будущая Ева [Ева будущего] - Огюст де Лиль-Адан

При этих словах лорд Эвальд вздрогнул. Ему и в голову не приходило подобное объяснение Голоса, этого девичьего голоса прекрасного призрака! Он сомневался, слыша его. Но это простое объяснение заставило его в полной мере почувствовать всю серьезность предстоящего эксперимента. Забрезжившая возможность, еще весьма смутная, разумеется, но все же возможность чуда впервые отчетливо предстала ему.

Итак, решившись на этот раз добиться от изобретателя как можно больших подробностей, он сказал:

— Два золотых фонографа, говорите вы? В самом деле, это должно быть лучше, чем настоящие легкие. Так вы, значит, предпочли золото?

— И притом самородное, — смеясь, сказал Эдисон.

— Но почему? — спросил лорд Эвальд.

— Да потому, что золото обладает более нежным звучанием, более женственным, более приятным и к тому же, если подвергнуть его соответствующей обработке, представляет собой тот чудесный металл, который не поддается окислению. Надо вам заметить, что, конструируя эту женщину, я вынужден был использовать самые редкие и самые драгоценные вещества, что, впрочем, является данью прекрасному полу, — галантно прибавил изобретатель. — Однако для суставов пришлось все же использовать железо,

— Вот как? — задумчиво произнес лорд Эвальд. — Для суставов вы пользовались железом?

— Разумеется, — ответил Эдисон, — разве не входит железо в состав нашей крови и нашего тела? Недаром же во многих случаях врачи прописывают нам его в качестве лекарства. Так что совершенно естественно, что без него невозможно было бы обойтись, не то Гадали могла бы получиться не совсем… человеком.

— Но почему именно в суставах? — спросил лорд Эвальд.

— Сустав состоит из двух элементов — охватывающего и охватываемого; так вот, наружным, охватывающим элементом в суставах Гадали служит магнит, возбуждаемый электричеством, и поскольку лучше всех металлов (лучше никеля и кобальта, во всяком случае) магнит притягивает именно железо, я вынужден был сделать внутренние элементы из стали, состоящей в основном из железа.

— В самом деле? — очень спокойно отозвался лорд Эвальд. — Но ведь сталь окисляется — выходит, суставы способны заржаветь?

— Такое скорее может случиться с нашими суставами, — сказал Эдисон. — Вон на той этажерке — большая плотно закупоренная бутыль с розовым маслом, смешанным с амброй, — оно-то и послужит необходимой смазкой для Гадали.

— Розовое масло? — переспросил лорд Эвальд.

— Да, то единственное, которое, будучи приготовлено подобным образом, не выдыхается, — сказал Эдисон. — И к тому же ароматы — неотъемлемая часть женщины. Каждый месяц надо будет вливать маленькую ложечку этого масла в рот Гадали, когда она как бы дремлет, подобно тому как мы делаем это с заснувшей больной. Тончайший аромат разольется по всему металло-магнетическому организму Гадали. Этой бутыли хватит на доброе столетие, даже больше. Так что вам, дорогой лорд, я полагаю, не придется возобновлять запасы этого масла, — закончил изобретатель шутливым тоном с оттенком мрачной иронии.

— Вы говорите, она дышит?

— Совершенно так же, как мы с вами, — дышит все время. Но при этом не. переводит кислорода! Мы-то его сжигаем, наподобие паровых машин, а Гадали вдыхает и выдыхает воздух, как автомат, причем грудь ее поднимается и опускается, как у обыкновенной, идеально здоровой женщины. Воздух, проходя через ее губы и заставляя трепетать ноздри, насыщается запахом амбры, согретым электричеством и испарениями розового масла, напоминающими аромат некоего восточного благовония.

Наиболее естественная поза будущей Алисии — я имею в виду реальную, а отнюдь не живую — сидеть, облокотясь на что-либо и подперев рукой щеку, или же лежать на кушетке или на кровати, как обычная женщина.

При этом она будет совершенно неподвижна, если не считать дыхания. Чтобы пробудить Гадали к ее загадочному существованию, вам достаточно будет взять ее за руку и включить ток на одном из ее перстней.

— Одном из ее перстней? — переспросил лорд Эвальд.

— Да, — сказал Эдисон, — на том, что у нее на безымянном пальце: это ее «обручальное кольцо».

Он кивнул в сторону стола из черного дерева.

— Знаете, почему эта столь поразившая вас рука ответила давеча на ваше рукопожатие?

— Нет, разумеется, — отвечал лорд Эвальд.

— Да потому, что, пожимая ее, вы надавили на перстень, — сказал Эдисон. — У Гадали, если вы обратили внимание, на каждом пальце по перстню с различными камнями, имеющими свое особое назначение. Кроме тех многочисленных неземных сцен со всякими признаниями и головокружительными ощущениями, во время которых вам совершенно не придется ею заниматься, ибо все разговоры уже целиком будут записаны внутри ее оболочки и составят, так сказать, ее личность, настанут ведь и минуты молчания, когда вы, уже не жаждая возобновлять те дивные часы, захотите попросту о чем-нибудь спросить.

Так вот, если в такие минуты, взяв ее за правую руку, вы коснетесь прелестного аметиста на указательном пальце — неважно, сидит она или лежит, — и скажете: «Пойдемте, Гадали!» — она тотчас же послушно последует за вами и даже с большей готовностью, чем это сделала бы мисс Алисия Клери.

Если вы надавите на рубин перстня, что на среднем пальце правой руки Гадали, она пойдет прямо вперед безо всякой посторонней помощи или же томно опершись на руку своего спутника, следуя при этом всем его движениям, но не просто как любая женщина в этих обстоятельствах, а в точности так же, как это сделала бы мисс Алисия Клери. Эта зависимость человеческой машины Гадали от ее перстней ни в коей мере не должна оскорблять ваших чувств. Только нажимать на перстень следует мягко, естественно, точно так же, как вы делаете это, когда в порыве нежности пожимаете руку ее модели. Но это необходимо лишь для создания подлинной иллюзии. Подумайте сами, к каким другим, унизительным просьбам вынуждены иной раз прибегать любовники, чтобы добиться бесцветной иллюзии любви, до какого лицемерия способен снизойти даже Дон Жуан, преодолевая женское жеманство и преображая его в некое подобие покорности… Вот какие они — перстни живых женщин.

Для того чтобы заставить ее сесть, надобно воздействовать на перстень безымянного пальца, тот, что с бирюзой. Кроме того, она носит на шее ожерелье, каждая бусинка которого имеет свое предназначение. Подробнейшая рукопись (превосходно изложенное руководство, единственное существующее в этом мире), которую она сама вам подарит, даст вам полное представление о всех ее особенностях и привычках. И вы понемножку (известно, что женщину узнаешь постепенно) свыкнетесь с ними и все это станет для вас чем-то естественным.

Эдисон говорил весьма серьезным, невозмутимым тоном.

— Что касается до ее питания, — продолжал он…

— Что вы сказали? — прервал его лорд Эвальд, глядя на этот раз прямо в светлые глаза ученого.

— Вы, кажется, удивлены, милорд? — сказал Эдисон. — Уж не собираетесь ли вы дать этому милому созданию умереть от истощения? Да это было бы хуже, чем убийство.

— Что вы подразумеваете под ее питанием, любезный мой колдун? — спросил лорд Эвальд. — На этот раз все это, право же, превосходит самые фантастические сказки.

— Вот какую пищу принимает Гадали один или два раза в неделю; здесь, в этом старинном ларце хранятся коробки с пастилками и небольшими пилюлями, которые эта удивительная девица превосходно усваивает, причем самостоятельно! Вам достаточно будет поставить корзиночку с ними на какую-нибудь консоль, расположенную на определенном расстоянии от того места, где она обычно отдыхает и, слегка коснувшись одной из жемчужин ожерелья, указать ей на эту корзинку.

Во всем, что касается земных дел, она — дитя; она ничего не знает. Ее всему надобно учить; да и мы сами находимся в таком же положении. Только она, кажется, не способна вспоминать. Впрочем, мы сами часто многое забываем — забываем даже о собственном нашем спасении.

Пьет она из специально сделанной для нее чаши из яшмы, и станет подносить ее к губам тем же жестом, что и ее модель. Эта чаша всегда будет полна свежей воды, вначале профильтрованной через уголь, то есть абсолютно чистой, к которой затем примешиваются некоторые соли, формулы их вы найдете в Рукописи. Что касается пастилок и пилюль, то пастилки — из цинка, а пилюли — из бихромата калия, а иногда из перекиси свинца. В наше время все мы принимаем внутрь великое множество всякого рода веществ, заимствованных из химии. А Гадали только ими и ограничивается. Как видите, она весьма умеренна в еде и питье. Она употребляет не более того, что ей требуется. Счастливы те, кто способен быть столь же умеренным! Если же она не находит подле себя этих необходимых ей веществ в момент, когда их хочет, она впадает в обморок, а вернее сказать, умирает.